Весь день стояла у креста,
Оцепенелая, без силы,
Зажала до бела уста,
Не плакала, не голосила.

Опять, как тридцать лет назад
Событья дней в душе слагала.
"Мой Сын распят... Мой Сын распят..." -
Беззвучно сердцем повторяла.

Между крестом и третьим днём
Пролёг затишья промежуток.
Поднял Он душу ей вверх дном,
Был для неё и благ, и жуток.

И память из прошедших лет
Картины воспроизводила:
И Вифлеем, и Назарет,
И храм, куда Его водила.

Вот Он - Младенец на руках
В худом хлеву, вдали от дома,
Где эхом прозвучал в веках
Впервые голос незнакомый.

Вот Он - подросток в мастерской,
Отца земного подмастерье,
В руках спорился труд мирской,
Росло заказчиков доверье.

Он рос, мужал, и с каждым днём
Ей непонятней становился.
Молилась по ночам о Нём,
Чтоб дней грядущих не страшился.

О сердце матери! Оно
Уже предвидело разлуку.
"Мой Сын земной и неземной,
Он радость мне несёт и муку".

Нагрянул неизбежный час,
Она весь день за Ним ходила,
Своих, от слёз опухших, глаз
С Него тревожно не сводила.

Потом, в течение трёх лет
Не счесть ночей её бессонных.
Есть Сын, и всё же Его нет,-
Он - достоянье посторонних.

Он толпы учит и целит,
И речь Его мудра и властна.
Но сердце матери болит?:
"Так говорить как Он, опасно".

Не ей беду предотвратить,
Он был на муку предназначен,
Чтоб грех всемирный искупить,
Так почему же сердце плачет?

Так вот он меч, что Симеон
Ей предсказал в далёком прошлом.
Спасенье Божье видел он
В её едва рождённом крошке.

Мой Сын, земной и неземной,
Он Божий Сын и Агнец Божий.
Он Сын и Он Спаситель мой,
Смерть быть концом Его не может!

Сидит в раздумьях долго мать.
Ей далеко не всё понятно.
Всё научилась принимать,
Приятно ей иль неприятно.

Она одна, и ночь темна,
И сердце судорожно бьётся,
В просвет окна глядит луна,
Свет голубой по стенам льётся.

Нашло предчувствие, как тень:
С Ним что-то будет, что-то будет.
Не знает, что на третий день
Отец Распятого разбудит.