Рассказ Андрея.
Известие ошеломило и огорчило меня, несмотря на то, что уже долгое время по лагерю ходили слухи о новой зоне, куда будут свозить зеков, из "отрицаловки". И при помощи карцера, дубинок и тяжкого труда будут выколачивать из них дурь, перевоспитывать, точнее "ломать". Поэтому когда вечером начальник отряда, сказал о предстоящем этапе, я загрустил. До конца моего срока оставалось три года, и провести их в красной зоне, как-то не впечатляло. Но делать нечего, надо готовиться. И собрав необходимые вещи и запас продуктов и сигарет, пошел к братве в рабочую зону.
Друзья мои огорчились и мы до окончания ночной смены, пили самогонку и курили анашу. Братва сочувствовала и ободряла меня, я же, проклинал тот день, когда приехал в Среднюю Азию. Поутру собрали всех нас в этапную камеру, всего тридцать человек и там удалось немного поспать. Этапом гнали нас около месяца, через две пересыльные тюрьмы, в каждой из которых мы задерживались на несколько дней. По возможности старались пропить и потратить на наркотики все наши деньги. Из рассказов зная, что там они нам не пригодятся, все запрещенное отнимут и за хранение накажут. Это было странно и пугало, ведь в зоне откуда нас везли, единственным ограничением была полосатая одежда рецидивистов. Начальство было скуплено оптом, и хозяин во всем советовался с ворами в законе. Это было удобно и зекам и охране. Наконец мы прибыли, автозак, в котором я находился хмельной и обкуренный, остановился напротив ворот новой зоны. Дверь открылась, и нас радостно встретили две шеренги солдат с дубинами. Сквозь них нам следовало пройти в ворота. Встречающий офицер объяснил, что советская власть здесь кончается и начинается лагерь "Хумтан". По команде под градом ударов мы побежали в ворота, закрывая голову и бросая свои вещи. Это была моя шестая судимость и восемнадцатый год отсидки. "Вот это влип", - с горечью думалось мне. После теплой встречи последовал карантин недельный с ежедневными избиениями, унижениями и грабежом махновским всего жалкого арестантского имущества. Через неделю нас распределили по баракам, и началась новая жизнь. Режим дня был строго регламентирован, и малейшее отклонение каралось. Воспитывали нас дубинками, карцером и смирительной рубашкой с обливанием водой и избиениями. Действовало очень эффективно. Через месяц нас было не узнать, матерые арестанты уподобились кротким овечкам. Мы жили, как пауки в банке, всячески поощрялось фискальничество и авторитеты преступного мира доносили друг на друга ради каких либо незначительных послаблений и поблажек. Мир, которым я жил, испарялся на глазах, рушились идеалы преступные, ниспровергались авторитеты. Те, кого я уважал, превращались в ничтожества и боролись за элементарное выживание. Жить стало неинтересно, и я все чаще стал задумываться о расчете с бытием. Вешаться или резать вены было недостойно, и я разрабатывал план. Нападу с заточкой на сотрудника или солдата во время работы, меня пристрелят и все: мучения кончатся. Но у Бога были другие намерения в отношении меня. Раньше не особо думавший о духовном, я вдруг начал интересоваться религией. Стал искать в газетах и журналах, что либо о Боге и Церкви. По стране шагала "перестройка" и пресса писала обо всем. Попросил мою подружку из Москвы прислать мне в бандероли крестик и маленькие иконки. Но главное это то, что я стал молиться. Меня никто не учил, поэтому молился я как мог и Богу, и Христу, и деве Марии вечером перед сном, накрывшись с головой одеялом, дабы не привлекать внимание я молился, горячо и страстно: " Господи!!! Ты видишь, что жизнь моя в тупике, научи меня, покажи, как мне жить"?! И Господь услышал мои просьбы. Однажды по громкой связи объявили,что бы все заключенные собрались на летнюю эстраду немедленно. Подумав, что это очередное политзанятие или снова хозяин будет запугивать, я уклонился от мероприятия. У меня был знакомый электрик, и мы закрылись с ним в его маленькой мастерской. Заварили чифир и сидели с сигаретами в зубах. Через некоторое время в дверь постучали условным стуком. Мы впустили еще одного нашего знакомого, который сбежал с мероприятия. "Что там происходит?" - спросил я. Он отвечал, что приехали верующие и что-то рассказывают зекам. Я спросил: "Мусульмане?" Кто же еще мог приехать в этой исламской глубинке. "Нет, христиане"- ответил он. Я понял, что это ко мне. В наш лагерь никогда не приезжал даже прокурор по надзору. И вдруг в этих мусульманских степях появилась целая группа христиан, и их пустили в зону и собрали зеков. Вскочив, я побежал к ним, и растолкав народ, прошел и уселся на первый ряд превратившись в сплошные уши. Началось чудесное превращение рецидивиста в глубоко верующего христианина. Спасибо Господи за милость Твою к падшим.