Как только прозвенел звонок с урока, детвора высыпала на улицу. Всем хотелось знать, что же там так громыхало и скрежетало во время занятий. Оказывается, на школьный двор въехали большущие КАМАЗы. Они привезли кирпич, песок и доски.
Давно уже было принято решение достроить и расширить старую, еще до войны построенную школу. Вот и начиналась она, такая интересная работа – стройка. Когда КАМАЗы, ревя моторами, уехали, школьники вышли во двор складывать кирпич.
Работа была нелегкая. Кирпич больно тер пальцы, но мальчики, подражая взрослым, выстроились цепочкой и передавали его друг другу – так дело шло быстрее. Глядя на них, девочки тоже взялись было так работать, но у них ничего не получалось. Тогда учитель послал их собирать колотый кирпич и складывать его в отдельную кучу. Конечно, эта работа была полегче, и девочки охотно взялись за нее. Но скоро и это их утомило. Заболела спина, руки. Медленно двигаясь, они с ленцой поднимали и переносили битый кирпич.
Среди учеников четвертого класса была одна верующая девочка – Вера. Родители учили ее, что лениться – плохо. Если делаешь дело, делай усердно, хорошо! Глядя на одноклассниц, она тоже хотела работать медленно, но, вспомнив мамин совет, энергично принялась носить кирпичи.
– Монашке, как всегда, больше всех надо! – ехидно подсмеивались девочки.
– Конечно, ей так и нужно, а то Бог накажет! – выкрикнула Света, подзадоривая всех к смеху.
Неприятно стало Вере. Какой-то горький комок подкатил к горлу. Она на мгновение застыла.
«Ну и пусть смеются, – утешила она себя. – Над Иисусом тоже смеялись...» И Вера стала носить кирпичи так же быстро, как прежде.
Не ново было слышать прозвище «монашка». К нему все привыкли. И Вера тоже. Смирилась. Обычно, немного посмеявшись, ученики переставали язвить. То ли слова у них кончались, то ли жалели Веру. Но сегодня остановить девочек было невозможно. Они сплетали всякие небылицы о Боге, о верующих и везде присоединяли Веру как самую ревностную среди богомольцев.
«Иисус! Помоги мне не заплакать! – об одном просила она. – Это же из-за Тебя они смеются надо мной!»
Шутками и смехом на этот раз дело не кончилось. Света, самая дерзкая из девочек, закричала:
– Да ее ничем не доймешь! Ей все безразлично! Ты только позоришь наш класс! – И со всего размаху бросила в Веру кирпич.
Все ахнули.
– Света, ты что?! – раздался чей-то возглас.
Но было уже поздно. Глухо стукнув, кирпич ударил Веру по пальцам. От боли у нее потекли слезы. В глазах потемнело.
Только тут Иван Петрович обратил внимание на шум.
– Что тут случилось? – подошел он к девочкам.
Лицо Веры было бледным, из пальца, часто капая на землю, текла кровь. Света стояла в стороне, тоже побелев, но не от боли, а от страха.
– Хорошо, что по голове не попала, а то наверняка убила бы! – проронил кто-то из ребят.
«Скорая помощь» отвезла Веру в больницу. Там остановили кровь и наложили гипс на палец.
А на школьном дворе на время приостановилась работа. Когда «скорая помощь» уезжала, все ученики уже знали, что сделала Света Иванова. Никого не нашлось, кто одобрил бы ее поступок. В детях неожиданно проснулась жалость, человеческая жалость к Верочке.
– Ну и пусть верит, а бить зачем? – попробовал кто-то пристыдить Свету.
– Ничего, Бог ее исцелит! – то ли серьезно, то ли шутя выкрикнул кто-то из ребят.
Вечером Вера никак не могла уснуть. Болел не только палец, но и вся рука.
Павлик, старший брат Веры, глядя на ее страдания, посоветовал:
– Завтра пойди и расскажи ее родителям. Попадет ей! Я знаю ее отца.
– Ты не прав, Паша, – отозвалась из другой комнаты Надя. – Христос же учил нас прощать врагам!
Павлику стало стыдно, но в то же время ему было жалко сестренку.
– Да, я знаю это. Но ты посмотри, она еле терпит, так рука болит. И опухла как, вся красная...
Вера, растроганная сочувствием брата, снова заплакала.
– Помнишь, Иисус учил: если кто ударит тебя в правую щеку, подставь ему и другую? – напомнила Надя.
– Да, дети, – вступил в разговор папа, – лучше всего простить и не иметь никакого зла. Господь сказал, что Сам будет по справедливости Своей воздавать врагам нашим. А нам Он велел не мстить за себя.
В душе у Веры шла борьба. Так трудно было простить! Какой-то голос настойчиво убеждал: «Все равно отомсти! Она не имела права так поступать с тобой!..» Какие только мысли не приходили Вере в голову! И все же победа произошла.
«Лучше простить. Так Иисус учил!» – решила Вера наконец, и на душе стало тихо и хорошо.
На следующий день Вера пришла в школу с опухшей и покрасневшей рукой. На разбитом пальце был гипс, но в голубых глазах, как всегда, играли искорки добра и радости. Писать она не могла, поэтому просто сидела и слушала.
Одноклассники избегали смотреть Вере в глаза. Стыдно было. На переменах ученики из младших классов заглядывали в дверь: всем было интересно посмотреть, как выглядит рука в гипсе.
А Света в этот день в школу не пришла. Ее отсутствие насторожило всех.
– Ну и влетит же ей! – с каким-то злорадством говорили мальчики. – Так ей и нужно!
После уроков учитель объявил, что по поводу вчерашнего происшествия будет классное собрание. Когда выяснили, как все произошло, возник вопрос – как же наказать Свету?
– Поставить двойку по поведению!
– Вызвать родителей!
– Заставить мыть пол в школе!
– Исключить из пионеров!
Предложений, как наказать Свету, было много. Говорили все, что только приходило в голову. Каждый старался придумать наказание потяжелее. И только Вера молча наблюдала за происходящим.
Выслушав учеников, Иван Петрович сказал:
– Послушаем Веру. Думаю, что ее слово будет решающим, потому что она – пострадавшая.
Стеснительная по природе, Вера покраснела и медленно поднялась из-за парты.
Держа на весу забинтованную руку, она сказала:
– Я прощаю Свете.
– Ничего себе! Палец в гипсе, а она говорит – прощаю!
– Глупая, отомстить нужно!
– Нет! Сдачи все равно нужно дать! – раздались со всех сторон возмущенные голоса.
Вера села, а класс шумел, как растревоженный улей. Не могли понять одноклассники: как можно простить такое зло?
Учитель тоже был немало смущен таким неожиданным ответом.
– Прощаешь? Ну, что ж... Тогда и наказывать не будем, – с расстановкой произнес он.
На этом собрание и закончилось. Ученики быстро разбежались. Тихо ступая, Вера тоже пошла домой. На сердце у нее было легко. Казалось, что и рука уже не так сильно болит. Как хорошо, как приятно не носить в сердце зла и мести, как хорошо прощать!
Света пришла в школу через день. Куда-то исчезла ее былая заносчивость. Виновато посматривала она на одноклассников и держалась в стороне. Все молчали и только внимательно следили за Верой – будет ли она хоть как-нибудь мстить или на самом деле простила?
На переменах Вера не выходила из класса, сидела за своей партой. Как-то неловко было ей появляться на глаза любопытных учеников.
А Света, как запуганный кролик, ждала какого-то суда. Одноклассники будто не замечали ее, и от этого ей становилось еще тяжелее.
Когда прозвенел звонок на урок, Свете стало легче. Тщетно поискав ручку в портфеле, она опустила голову и замерла: как можно было забыть дома пенал?
– Иванова, ты почему не пишешь? – строго спросил учитель.
– Ручку забыла, – чуть слышно ответила Света.
– Возьми мою! – дружелюбно предложила Вера.
Неужели правда?! Класс замер. Все повернули голову в сторону Веры. Вот это да! Сама писать не может из-за Светы, а так разговаривает с ней!
Света густо покраснела, но ручку взяла. Дрожащей рукой она стала записывать упражнение, а мысли роем закружились в голове: «Вера ручку дала! В ее голосе даже упрека не было. Неужели простила?» Тронутая поступком Веры, Света не могла даже поверить в то, что происходит.
Да и все ученики тоже были взволнованы. Кажется, поступок Светы не так бурно воспринялся, как прощение Веры. Какое-то недоумение выражали десятки глаз. И сам учитель на минуту замолк от неожиданности.
Уже на перемене, когда Иван Петрович покинул класс, ученики зашумели. Кто что мог, то и говорил в адрес Светы.
Наконец Витя, староста класса, сказал:
– Ты хотя бы извинилась перед Верой!
– Скажи спасибо, что она верующая, а то тебе худо было бы! – подсказал кто-то из угла.
И тут откуда-то у Веры появилась смелость. Она подошла к Свете и, обняв ее за плечи, сказала:
– Не переживай, Света, заживет все! Мне Иисус простил еще больше, и я прощаю тебе!