- Гильда, я думаю, ты самая счастливая девушка во всем мире, - воскликнула маленькая Эмма, идя со своей сестрой по усеянному цветами лугу.
Гильда не отвечала. Эмма подумала, что сестра загляделась на милых маленьких утят, которые в этот прекрасный весенний день плавали по пруду. Но Гильда вообще не замечала ничего кругом.
- Я так рада, - продолжала болтать Эмма, - что завтра ты получишь эту прекрасную Библию и приз, как самая лучшая и прилежная ученица школы! Я еще всегда была уверена, что ты - самая лучшая, но сама мама считала, что Катя - самая способная. Та глава, которую ты так красиво переписала, перетянула чашу весов в твою пользу - по меньшей мере, так сказал нам учитель. У тебя не было ни единой ошибки или помарки, а у Кати - целых три.
- Как счастливы эти овцы, - промолвила Гильда, желая сменить тему разговора.
- Да, но это всего лишь глупые животные, - рассмеялась Эмма, которую теперь занимали лишь успехи сестры и тот большой приз, который Гильда должна была получить в школе от советника в присутствии священника и всех приглашенных гостей. - Я бы хотела, чтобы кузина Фрида осталась у нас до вручения приза - наверняка она была бы рада поприсутствовать завтра. Она ведь и сама старалась, и постоянно утверждала, что свою работу ты выполнишь хорошо. Гильда, разве не забавно будет, стоя выслушать речь школьного советника в твою честь? И это перед всеми этими большими людьми! Подумай только, среди приглашенных - настоящая графиня! - при этом Эмма так широко раскрыла свои глаза, будто графиня была какой-то достопримечательностью, как, например, дракон. - Я думаю, ты даже слегка взволнуешься, ведь все будут смотреть на тебя, а когда советник будет вручать тебе Библию и набитый серебрянными монетами кошелек, мы все разразимся аплодисментами.
При этих словах Эмма взглянула на свою сестру и, к своему удивлению, обнаружила, что Гильда была готова заплакать.
- О, Гильда, я надеюсь, что не сказала тебе ничего превратного, я ведь и не намеревалась. Не знаю, что тебя так опечалило, но ты же знаешь, какая я говорунья. И я должна сказать тебе еще одно: - Эмма сжала при этом руку своей сестры, - подумай только, отец хочет твою красивую рукопись вставить в рамку, как мамину картину, и повесить на стену. Разве ты не гордишься этим, моя милая Гильда?
Эмма опять попыталась взглянуть в лицо своей сестры, но та отвернулась, так что маленькая девочка не смогла увидеть пары слезинок на ее щеках, которые никак не могли быть каплями дождя, так как небо было ясным и голубым. Гильда не ответила на вопрос сестры; казалось, будто ком застрял в ее горле, так что она не смогла вымолвить ни слова. Теперь маленькая Эмма начала весьма удивляться, почему Гильда стала такой молчаливой и печальной, когда есть все основания быть счастливой. К этому времени они подошли уже к дому. Мать как раз чистила картошку. Рядом с ней сидела ее давнишняя подруга, госпожа Марта, и тихо беседовала с ней.
- Ах, Гильда, дитя мое, как я рада видеть тебя, - воскликнула пожилая дама и сердечно потрясла руку Гильды. Я так счастлива, так горда слышать о том, что ты выиграла приз, и постараюсь завтра прийти в школу, чтобы получить побольше впечатлений от этого большого достижения. Дитя, ты не должна быть такой стеснительной; хотя я и люблю, когда девочки краснеют, но вся современная молодежь слегка нескромна и самоуверена. Но твоя добрая мать иначе воспитала тебя; она научила тебя тихо и скромно исполнять свои обязанности, и теперь вознаграждена за это.
- Мама, можно мне почистить картошку? - поспешно спросила Гильда и, не дожидаясь ответа, взяла чашку и уселась с ней в темном углу маленькой кухни на низеньком деревянном стульчике, повернувшись спиной к посетительнице. Но, так как помещение было небольшим, она могла услышать и понять каждое слово.
- О чем это у нас был разговор, когда пришли дети, - сказала госпожа Марта матери, - у меня совершенно выпало из головы.
- Вы как раз рассказывали об одном господине из Индии, который имел странную опухоль у колена.
- Ах да, вспоминаю, - воскликнула дама, возобновляя свой рассказ. - Господин прибыл из Индии, чтобы погостить у своих родственников в Шотландии, и случилось, что у него образовалась болезненная шишка на колене, и никто не знал, отчего она появилась. Не помогли ни ванны, ни компрессы, и далее сам доктор не мог сказать, отчего она образовалась. Наконец доктор сказал господину, что необходимо вскрыть шишку, так как ничего другого не остается.
- О, бедный мужчина, - воскликнула маленькая Эмма, которая сидела прижавшись к матери и внимательно слушала, -этого ужасного резания я, конечно же, не пожелала бы.
- Все же это был мужественный и умный мужчина, - сказала пожилая дама, - и он решился, хотел он этого или нет, подвергнуться необходимой процедуре. Поэтому он позволил прооперировать себя, и, что вы думаете, там оказалось? Большая острая заноза, примерно 2 см длиной, которая причиняла колену столько болей, но, так как наружная рана хорошо затянулась, никто не знал, что было внутри.
- Но как она туда попала? - спросила мать.
- После того, как мужчина увидел изъятую занозу (как он был рад, когда ее наконец удалили, и она не могла больше причинять ему болей), он вспомнил, что когда-то на охоте в Индии его лошадь сделала большой прыжок в терновник. Видимо, в тот раз шип с такой силой вонзился в его колено, что проник глубоко во внутрь и остался незамеченным.
- Это хорошо, что мужчина позволил прооперировать себя, - заметила Эмма, - а то могло быть, что в своей жизни он ни минуты не был бы без болей.
Гильда молчала, и никто не мог бы разгадать мыслей, занимавших ее во время чистки картофеля. Но я думаю, они были примерно таковыми: "О, если бы и моя заноза была вырезана и удалена - эта колючая заноза в моей совести".
Теперь мы хотим рассказать нашему читателю, почему наша бедная Гильда была так опечалена. Перед тем, как было принято решение, кто в этом году получит приз от школьного советника, у них в доме несколько дней гостила Фрида, двоюродная сестра Гильды, намеревавшаяся далее отбыть в Австралию. Хотя Гильда обычно была очень старательна и прилежна, тут же ей было очень трудно не отвлечься от своей работы, и вплоть до последнего момента она не приступала к рукописи.
За день до отъезда Фриды Гильда прилежно сидела за столом, а перед ней лежал большой лист белой бумаги. В своей комнате она была одна.
- Милая Гильда, - попросила Фрида, - сходи пожалуйста к садовнику и принеси мне обещанные им семена. Я не могу так далеко идти, для тебя же ничего не стоит пройтись часок; я не хотела бы уезжать без этих семян.
Гильда немного смутилась.
- Мне ничего не стоит сходить, - возразила она, - но после этого моя рука будет немного дрожать при письме. Фрида, я бы весьма охотно оказала тебе эту любезность, но я еще не списала свою главу, а я ужасно неудачлива и к тому же медлительна, и если я сейчас же не сяду и не возьмусь самым серьезным образом за работу, то не смогу закончить ее. Завтра мы должны сдать эту рукопись, и если я не сделаю эту работу сейчас, то попаду в затруднительное положение.
- Ради меня ты не должна попадать в затруднения, - воскликнула Фрида, - все же, ты сходи и окажи мне эту услугу, а я перепишу главу за тебя: уж писание то не затруднит меня.
Гильда обрадовалась такому предложению; ей даже в голову не пришло, что это несправедливо. Вернувшись, она была просто изумлена, когда увидела удивительно красивую рукопись, которую Фрида сделала за нее. Рассматривая ее, Гильда даже не подумала о этом, что, выдавая эту рукопись за свою, она на деле солжет. Она даже не ожидала, что выиграет приз, и когда на следующий день сдала работу, то была лишь рада, что вывернулась из затруднительного положения. О, как часто Гильда раскаивалась после этого в том, что сдала эту рукопись, как свою. Когда же ей был присужден приз, и учительница похвалила ее, и дети поздравили, то Гильде стало еще труднее признаться в том, что приз выигран ею обманным путем. Гильда всегда еще была честной и искренней девочкой; она воспитывалась верующей матерью, поэтому не могла оставаться веселой и радостной, когда ей не давала покоя заноза в совести. Горе тому, кто убил свою совесть, так что уже не испытывает боли от занозы!
В этот вечер Гильда преклонилась к молитве в своей комнате, но не смогла сказать ни слова. Ей казалось насмешкой, просить Бога о прощении, зная, что грехи не могут быть прощены до тех пор, пока еще по своей воле пребываешь во грехах. Она встала с колен, чувствуя себя очень несчастной.
- Я весь свой выигрыш вложу в миссионерскую кассу, - шептала Гильда, - и ни одного пфеннига не оставлю себе.
Но от такого решения на душе не становилось легче. Она уже достаточно читала свою Библию, чтобы знать, что ничто не может принести прощения грехов и мир душе - они являются Божьим даром через Христа и предоставляются лишь тому, кто через Его благодать согласен порвать со грехом. Гильда знала, что несправедливо приобретенные деньги не смогут успокоить ее сердце, как ванны и компрессы не смогли исцелить колено, внутри которого была заноза.
Следующий день выдался солнечным и прекрасным. Школьный зал был украшен цветами, а веселые детские лица представляли приятное зрелище. Многие посетители стояли еще у дверей, родители же девочек сидели в зале. Когда вошла Гильда, все принялись ее поздравлять. На двух каретах прибыли школьный советник с супругой и другие приглашенные лица. Дети обрадованно зашумели, увидев входящих в школьный зал своего давнишнего приятеля с графиней, за которыми последовали и остальные гости. Священник, пришедший несколько ранее, приветствовал школьного советника, и они заняли свои места за маленьким столом, на котором лежала удивительно красивая Библия и красное шелковое портмоне. Советник встал и, опершись рукой о стол, взглядом окинул веселую детвору. Затем он вызвал по имени Гильду, и она, дрожа и с опущенными глазами, вышла вперед, чтобы получить приз, который не заслужила. Она слышала, как ее мать прошептала: "Да благословит тебя Бог, дитя мое!" И Эмма сказала: "О, я так счастлива, так счастлива!" Но эти слова, которые в другой раз обрадовали бы ее, теперь же явились лишь поводом к тому, чтобы сильнее заколола заноза в ее совести.
- Теперь я уже ничего не могу сказать; если бы я поговорила об это раньше и не молчала! - думала Гильда, чувствуя, что взоры всех присутствующих в зале направлены на нее.
- Гильда, - приветливо обратился к ней школьный советник, - я очень рад, что могу вручить эту Библию и портмоне тебе, как самой умелой и лучшей девочке в школе. Пусть же эта святая книга навсегда станет для тебя утешителем и путеводителем, а деньги употреби с пользой.
Дети возликовали, советник опять сел, а Гильда, хотя и держала в своих руках Библию и портмоне, была готова расплакаться.
- Мне хотелось бы немного побеседовать с этой скромной девочкой, - сказала графиня сидевшему рядом священнику. - Она кажется слишком стеснительной и боязливой, и даже не осмеливается поднять глаз.
Священник подошел к Гильде и приветливо сказал:
- Графиня желает поговорить с тобой. - Гильда готова была спрятаться куда угодно, но была вынуждена подойти к графине, любезной и приветливой даме.
- Ты, видимо, очень искусная и умелая, мое дитя, - сказала графиня, отчего Гильда лишь еще сильней покраснела.
Священник, сожалея о боязливости ребенка и не желая повредить ей похвалой, добавил приветливо: "Гильда в большей степени старательна и прилежна, чем искусна и умела - что на мой взгляд более ценно; лучшее же из всего этого то, что она честная и искренняя девочка, богобоязненная в своем сердце.
Это было уж слишком для бедной Гильды.
- О нет! - воскликнула она, - я не такая, не я заслужила этот приз, а Катя. Я не делала этой рукописи, я обманула всех!
- Положив Библию и портмоне на стол и начав горько плакать, она отвернулась от веселого общества и поспешно покинула зал.
Она едва помнила, как прошла через изумленную толпу; она никого не видела и ничего не слышала, но, когда вышла на свежий воздух, то почувствовала сильное облегчение.
- Теперь я опять чувствую себя счастливой: моя тайна стала явной, и я опять могу молиться!
Мать Гильды и Эмма, которые немедленно последовали за ней, пришли домой одновременно с ней. Теперь наступил ужасный момент. Отец Гильды был не только разочарован и опечален, но даже разгневан.
- Что все это значит? - закричал он голосом, обратившим Гильду в трепет. Закрыв свое лицо ладонями и горько плача, она во всем призналась. В это время вошел священник. - Я не знаю, что мне сказать на все это! - воскликнул отец, который, хотя и был тронут состоянием своей дочери, все же был слишком возбужден, чтобы тотчас простить ее.
- Мой друг, я хочу вам сказать, что вам надлежит делать в данном случае, - сказал священник, положа свою руку на плечо отца. - Благодарите Бога, что вы имеете дочь, которая так откровенна, честна и богобоязненна, иначе не поступила бы таким образом, и не имела бы сегодня утром столько огорчений.
Как сладостны были эти слова для Гильды. Когда она подняла свои глаза, то увидела, как отец в знак прощения протягивал ей свою руку, а мать приветливо улыбалась. При всех своих разочарованиях и страхах, Гильда была в этот момент по-настоящему счастлива. Да, она была счастливее, чем если бы даже стояла в школьном зале с призом в руках, слыша восторг и похвалу в свой адрес, но имела бы острую занозу в своей совести.