В одном городке, в двухэтажном доме в конце переулка жила большая семья: дедушка Гаврила, бабушка Евдокия, их взрослые дети и маленькая внучка Ксюша.

Взрослые рано утром уходили на работу, а Ксюша оставалась с бабушкой. У бабушки всегда было много хлопот по хозяйству: она готовила обед, стирала, полола грядки в огороде. Ксюша с нетерпением ждала вечера, когда бабушка, управившись с делами, пела ей песни, рассказывала про своё детство, как ходила она в церковно-приходскую школу и священник, услышав её высокий чистый голос, из всего класса выбрал одну Евдокию петь в церковном хоре.

Хорошо было Ксюше с бабушкой! Но вот беда: у бабушки болели ноги. Она тяжело вздыхала, растирая их лечебной настойкой и называла себя “старой кочерыжкой”.

Однажды летним утром, проводив всех на работу, бабушка начала замешивать тесто. Ксюше захотелось тоже принять в этом участие. Увидев, как бабушка подсыпает муку в молоко, она тоже запустила свои ручонки в пакет с мукой. Но пакет со всего размаху опрокинулся на стол, подняв густое белое облако. Оно было похоже на снег, который падал всюду, куда только можно было упасть: на буфет, на плиту, стулья, пол. Бабушка, причитая и охая, дала Ксюше подзатыльник, и та от неожиданности замерла. Обида подступила к горлу, и Ксюша трясущимися губами крикнула: — Старая кочерыжка!

Бабушка, схватив полотенце, кинулась к внучке, но та, увернувшись, выскочила в коридор, затем — на веранду и, увидев, что бабушка, размахивая полотенцем, не отстаёт, спрыгнула с крыльца и побежала в сад. Следом, вооружившись ещё и хворостиной, неслась бабушка. Ксюша с ужасом увидела, что дорожка кончилась: впереди был густой малинник, бежать было некуда.

Невдалеке стояла старая полузасохшая яблоня. Ксюша ловко вскарабкалась на безопасную высоту и примостилась на ветке. Ветка угрожающе затрещала. Бабушка замерла на месте, хворостина выпала у неё из рук.

— Ангел мой! — воскликнула она, — слезь с дерева!

— Ладно, слезу, — сжалилась Ксюша, заметив заблестевшие слёзы на глазах у бабушки, — только ты отойди подальше.

Старушка отступила от яблони, освобождая проход, и Ксюша стала медленно спускаться. Спрыгнув на землю, она, крадучись, пошла по дорожке, но бабушка, спохватившись, опять погналась за внучкой с полотенцем в руках.

Ксюша долго бежала. Остановилась, увидев детей. Они, выстроившись в кружок, собирались играть в прятки.

— За тобой что, собаки гнались? Давай, води!

Но Ксюша, махнув рукой, отошла в сторону и стала молча наблюдать за детьми.

Наигравшись, ребята разошлись по домам. Ксюша осталась одна, её стал мучить голод, и она тоже направилась домой. Подойдя к своему палисаднику, девочка услышала голос тёти Лизы. “Значит, скоро все возвратятся с работы” — подумала Ксюша. Для неё этот момент всегда был радостным. Вся семья собиралась за большим столом, каждый делился своими впечатлениями, накопившимися за день. Было весело.

Но теперь ей совсем не хотелось идти домой. Девочка боялась, что бабушка расскажет всем, как она обозвала её “старой кочерыжкой”, рассыпала муку и ушла на целый день из дому.

Ксюша спряталась в кусты жасмина. Из её укрытия было видно, как все вернулись с работы и бабушка накрыла стол к ужину. Мама несколько раз крикнула Ксюшу, но она не отозвалась. Из открытого окна кухни доносились голоса взрослых. Тётя Лиза рассказывала что-то интересное и все смеялись, но вдруг в наступившей паузе бабушка в сердцах воскликнула:

— Сил у меня больше нет! Отдавайте её в детский сад.

— Евдокия Елисеевна, потерпите до осени, там что-нибудь определится! — послышался голос мамы. И разговор на этом закончился.

Ксюша совсем не ожидала такого поворота событий. Она думала, что её будут ругать за безобразное поведение, в крайнем случае поставят в угол или не пустят на улицу.

Однажды Ксюша видела, как воспитательница детского сада вела детей на прогулку. Она всех поставила парами, а чтобы дети не отставали друг от друга, велела каждому взяться за подол платья впереди идущего, и получился паровоз.

“Нет, с бабушкой лучше, — рассуждала она, вспомнив слезы на её глазах. — Что бы такое сделать, чтобы бабушка простила?”

Но в голову ничего хорошего не приходило, да тут ещё голод не давал покоя. Так ничего и не придумав, Ксюша вылезла из кустов и медленно побрела к дому.

Бабушка на кухне была одна.

— Бабушка, я... — пробормотала Ксюша. Та оглянулась:

— Ну, наконец-то пришла! Где же ты пропадала? — и засуетилась возле стола, накладывая в тарелку блины, поливая их сметаной и густо посыпая сахаром.

— Бабушка... — опять начала Ксюша.

— Ладно, ладно, ешь.

Пока Ксюша управлялась с ужином, старушка вымыла посуду и вскоре стала укладывать внучку спать.

— Бабушка, ты ведь меня никому не отдашь? — шёпотом спросила Ксюша.

— Кому же я тебя отдам?

— Ты меня никому не отдавай, а я вырасту, заработаю много денег, куплю тебе новый гребешок и чулочки с узорчатой пяточкой, как у тёти Лизы.

Бабушка улыбнулась, представив свои больные ноги в тонких шёлковых чулках, и погладила внучку по голове. Ксюша с облегчением вздохнула.

— Бабушка, расскажи что-нибудь! Бабушка стала рассказывать, как сосватал её дедушка Гаврила и увёз к своим родственникам. Как венчали их в церкви и какая была пышная многолюдная свадьба.

Ксюша, заслушавшись, не заметила, как уснула, и снилась ей молодая и красивая бабушка в белом подвенечном платье.

— Я бабушку свою никогда больше обижать не буду! — пролепетала Ксюша, почувствовав на себе мягкое одеяло и погружаясь в крепкий детский сон.

Борис Ганаго