Через пшеничное поле, по узкой тропинке, шел невысокий широкоплечий мужчина. Загорелые на­труженные руки держали на плече топор. Мужчи­на то поднимал глаза вверх, любуясь бескрайним просто­ром, то каким-то теплым взглядом рассматривал окрест­ность. Ему казалось, что и голубое небо, и золотое солнце, и желтоглазые ромашки с васильками, и отдаленные соп­ки, покрытые синеватым лесом,— все улыбается и поет. Он любил землю и умел замечать ее красоту. Но несмотря на это, в его песне, которую он негромко напевал, звучала тоска по иной стране: "Мой дом на небе — за облаками, где жизни новой уж нет конца..."
Трофим Семенович — потомственный христианин. Его многочисленная родня нашла путь спасения и уже много лет служит Господу. Трофим Семенович родился и вырос в селе, где была большая община. Здесь он нес ответствен­ность за церковное пение.
Трофим Семенович растил семь сыновей и три дочери. То ли от чистого воздуха, то ли от простой деревенской пищи все они отличались крепким здоровьем.
У многодетного отца немало забот. С утра до вечера он трудился в колхозной строительной бригаде, зарабатывая на хлеб и одежду. Трофим Семенович обладал сообра­зительностью и сноровкой и, благодаря за это Бога, радост­но трудился, хотя труд его был нелегким. В колхозе его ценили как порядочного человека и хорошего мастера. Одно только не нравилось безбожным людям — Трофим Семено­вич был богобоязненным христианином и ревностным слу­жителем Божьим.
Трофим Семенович беспокоился не только о том, во что одеть и чем накормить детей, но и как привести их к Богу.
Вместе со своей женой, не жалея времени и сил, он читал детям Библию и объяснял, как можно угодить Богу, как научиться служить великому Создателю. Родители очень хотели, чтобы дети ясно поняли, что жизнь правильно про­жить можно только с Иисусом Христом в сердце, что идти нужно только за Ним и доверять полностью только Ему. Об этом в семье много беседовали, молились, много пели. В их семье любили петь.
Был у Трофима Семеновича сын Корней — черново­лосый, коренастый крепыш, по своей горячности очень похожий на отца и требующий его особенного внимания. Короткие черные брови Корнея в минуты удивления или радости как-то смешно поднимались треугольником над такими же черными круглыми глазами. Полукруглый под­бородок разделяла неглубокая ямочка. Широкая улыбка делала смуглое лицо веселым и добродушным. Однако как оно менялось в гневе! Взъерошенный Корней походил на рассерженного скворца и своим зорким взглядом, каза­лось, проникал в душу.
Корней рос четвертым ребенком в семье и особенно дружил с меньшим братом Васей. Как они подружились — неизвестно, но все привыкли видеть их вместе. И если мама заставляла Корнея полоть, убирать в сарае или пасти коров, то Вася обязательно был рядом.
Вася был младше Корнея на два года и по характеру — покладистее. Можно сказать, что этот мальчик не прино­сил особых переживаний семье. Вася любил Корнея и был преданным другом. И одно только было у него плохо, как думал Корней: уж слишком он был послушен родителям из страха наказания.
Корней был пытливым мальчиком и, как только научил­ся читать, заинтересовался Библией. Это была редкая кни­га в то время, но папе с мамой она досталась по наслед­ству. Корней очень любил листать ее пожелтевшие страни­цы и читать подчеркнутые места.
Трофим Семенович заметил тяготение Корнея к Священному Писанию и долго молился, чтобы Господь послал ему Евангелие.
Однажды вечером, перед молитвой, читая 118 Псалом, Трофим Семенович остановился на 105 стихе: "Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей".
— Вы обратили внимание, с чем псалмопевец сравнивает Слово Божье? — спросил он.
— Со светом и со светильником, — ответили старшие дети.
— А зачем нужен свет для ног? Ведь свет видят глаза!
— Когда светло, тогда видно, куда ногу поставить, как идти,— заметила мама.
— Да, без света невозможно увидеть ни дорогу, ни ок­ружающую обстановку. Слово Божье сравнивается со све­том, потому что учит свято жить и бережет от всяких хит­рых и лукавых путей. Оно может освещать и наш путь жизни, если мы будем пользоваться им. — Трофим Семе­нович немного помолчал и добавил: — Мы все нуждаемся в мудрости и в знании, а научить правильно мыслить и пра­вильно поступать может только Слово Божье. Мне хочет­ся, чтобы вы старались больше читать эту святую книгу и покоряться ей.
Трофим Семенович положил Библию на стол и, сняв очки, полез во внутренний карман пиджака.
— Сегодня мы с мамой решили подарить Корнею Еванге­лие,— сказал он, достав из кармана маленькую книжечку.
Дети удивленно переглянулись. Этим сокровищем еще не обладали даже старшие.
— Это подарок ко дню рождения,— заметил отец. — Правда, с большим опозданием, день рождения уже прошел, но тогда у нас еще не было этой книги. Сынок, все, что здесь написано, — правда. Читай эту книгу и храни ее в своем сер­дце, и она осветит тебе тропинку, по которой можно попасть на небо.
Это было так неожиданно для всех, и тем более для Кор­нея, что он растерялся и замер.
— Бери же, — ласково подтолкнула его мама.
Взяв из рук отца подарок, Корней тут же раскрыл книж­ку и прочитал на первой страничке: "Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа".
"Это теперь моя книга... моя! Я всегда буду читать ее и не расстанусь никогда, даже в школу буду брать..." — думал Корней, прижимая Евангелие к сильно бьющемуся сердцу.
Голос отца вывел Корнея из раздумий:
— Евангелие — это очень ценный подарок. И не только потому, что эти книги не печатают в нашей стране. Это слово живого Бога, дети, и этим словом нужно дорожить. Еванге­лие надо не только читать, но и хранить. Вы знаете, как мож­но сохранить его?
Да, дети знали, что Библию надо особенно беречь, и если случится, например, пожар или обыск, то в первую оче­редь надо спасать Библию. И еще нужно учить стихи на­изусть, каждый день читать, внимательно слушать пропо­веди в собрании. Обо всем этом дети рассказали отцу.
— Правильно, но это еще не все, — выслушав их, сказал отец. — Мы часто сталкиваемся с вопросом, как сохранить то или другое. И для этого есть свои секреты. Например, муку надо хранить в сухом месте, а мясо — в холодном. Лекарства хранят в основном в темном прохладном месте. Есть вещи, которые хранятся только в закрытых сосудах, а некоторые — только в открытых. А вот для хранения Сло­ва Божьего нужно чистое, не запятнанное грехом сердце. Если оно привязано ко греху, то даже заучивание стихов из Евангелия наизусть не принесет пользы, Слово Божье там не сохранится.
Когда все дети подержали в руках новенькое Евангелие, мама предложила гимн, и они громко запели:
В Слове Своем Христос учит меня, Чтобы я знал, как Он любит меня, В книге святой много вижу чудес, Но всех отраднее эта мне весть...
Дети любили петь. Глядя на их восторженные лица, Трофим Семенович очень хотел, чтобы все они до конца своей жизни воспевали Господа. Он и сам сильно любил пение и потому вдохновенно сказал:
— Петь во славу Господа — это наша привилегия, дети, это великая честь! Вы никогда не упускайте возможности прославить Господа песнью. На небе мы тоже будем петь. Там спасенные будут играть на арфах и гуслях... Чтобы попасть в небесный хор, надо на земле научиться прослав­лять Бога.
У Васи заблестели глаза. Он представил себе огромный хор, на все небо, и он, Вася, тоже поет в этом хоре. Прав­да, он мало еще знает песен, а некоторые не очень хорошо выучил.
— В небе спевок не будет,— продолжал Трофим Семено­вич,— спевки проходят на земле. А в небесном хоре будут петь те, кто здесь научился петь хвалу Господу. Поэтому, дети, никогда не стыдитесь петь во славу Божью.
Немного помолчав, он спросил:
— Кто из вас хотел бы помогать бабушкам, когда они поют перед началом собрания?
Никто не осмелился отозваться. Трофим Семенович об­вел всех внимательным взглядом.
Вот сидит перед ним Василек. Сложив ладошки вместе и зажав их между коленками, он восторженно смотрит на отца. Вытянутая шея и сияющие глаза говорят о его внима­тельности. Рядом с ним — Корней. Он прижимает к себе Новый Завет и мечтательно смотрит мимо отца на картину, где на фоне голубого неба написаны слова:. "Наше житель­ство на небесах".
Отец улыбнулся и сказал:
— Наверное, Корней с Васей хотят. Он попал в цель.
— Конечно! — заерзали мальчики.
В их церкви был добрый обычай — много петь. Задолго до собрания в молитвенный дом приходили те, кто далеко живет, кто не любит опаздывать, и вместе пели, разбирали непонятные места из Библии. В основном это были пожи­лые люди. Трофим Семенович хотел, чтобы его дети при­общались к служению и тоже пели.
С тех пор так и повелось — пока родители собирали млад­ших, Корней с Васей отправлялись в дом молитвы. Пели они охотно, и христиане радовались их усердию, молясь Богу, чтобы Он вырастил этих мальчиков служителями церкви.
Однажды поздней осенью отец взял с собой Корнея и Васю в лес — резать прутья для веников. Шли пешком. Холодный ветер кружил и вздымал сухие листья. Тяжелые, темные тучи, цепляясь за верхушки отдаленных сопок, разрывались на темные клочки. Отец всю дорогу рассказы­вал ребятам про "темный угол".
Темным углом называлось одно место в молитвенном доме. При входе в зал с правой стороны стояла небольшая перегородка, у которой всегда сидел придверник, почтен­ный старец. Его служением было встречать гостей и рас­саживать их в зале. За этой перегородкой потолок опускал­ся очень низко, и там всегда стоял полумрак. Этот темный угол, словно магнит, тянул к себе тех, кто хотел скрыться от глаз взрослых. Самовольные, непослушные ребята стара­лись пробраться туда при малейшей возможности.
— Лет десять назад была у нас группа мальчиков, кото­рые всегда прятались в этот темный угол, — рассказывал отец. — Их сейчас нет в церкви, они ушли в мир. — Голос отца звучал печально. — Во время проповеди они всегда баловались и доброе семя Слова Божьего не попадало в их сердце. Им некогда было слушать, они занимались пустыми разговорами. А когда эти мальчики повзрослели, они стали усердно служить дьяволу и пить грех, словно холодную воду.
Корней и Вася молча шли рядом. Они знали тайны "тем­ного угла", и у них не было ни вопросов, ни возражений.
— Запомните тех, кто сегодня садится в тот угол, — про­должал отец. — Я не хочу, чтобы они ушли из церкви, но маловероятно, что они станут хорошими людьми... Никогда не садитесь там. Проходите в центр зала, чтобы я хорошо видел вас, а вы — меня. Я хочу, чтобы вы внимательно слу­шали проповеди и не отвлекались на пустые развлечения. Ветер не напрасно кружил над землей. Постепенно тучи рассеялись, и холодное осеннее солнце осветило лесную опушку. Работа спорилась в сильных, умелых руках Трофи­ма Семеновича. Корней с Васей старались не отставать от отца, и вскоре, взвалив на плечи по огромной вязанке пру­тьев, они знакомой дорогой пошли домой.
Корней не расставался с Новым Заветом даже в школе. Скоро слух о том, что Корней читает Евангелие, дошел до преподавателей. Классная руководительница, узнав, что он и другим детям показывает эту книгу, решила опозорить Корнея при всех.
— В этой книге сплошные выдумки! — возмущенно выкрикнула она. — Ты с ума сойдешь, если будешь ее чи­тать! Лучше сказки читай, они хоть чему-то доброму на­учат. Забил себе голову какими-то небылицами...
— Не-е-ет,— протянул Корней,— папа говорит, что там вся правда написана.
— Твой папа сущий фанатик! — неистово закричала учи­тельница. — Он тебе затуманил мозги, а ты слушаешь его! Теперь понятно, почему ты стал хуже учиться! Запомни, Биб­лия — это книга для отсталых людей!
Ученики хихикали, поглядывая на Корнея, а учитель­ница, чувствуя, что не в силах переубедить своего подопеч­ного, замолчала.
Корней не согласился с учительницей и читать Евангелие не перестал. После этого разговора у него все меньше и мень­ше стало пятерок и четверок. Правда, двойки учительница не осмеливалась ставить, но и больше тройки не оценивала его знания. Корней сильно переживал и изо всех сил ста­рался учить уроки, но напротив его фамилии хороших оце­нок не было. Он понимал, что его письменные и устные работы заслуживают лучшей оценки, но учительница в холод­ном равнодушии ставила ему неизменную "три". Это был молчаливый поединок, длившийся почти год. И Корней сдал­ся. Обида заползла в его сердце, интерес к учебе стал осла­бевать. В конце концов он махнул на все рукой и пошел другим путем. В это время он заканчивал пятый класс.
Был разгар весны. Все цвело и благоухало. Теплый ве­тер разносил всевозможные ароматы. Пахло зеленой тра­вой, молодой листвой, цветами и какой-то сыростью от еще не просохшей земли.
Корней с Васей, как всегда, рано утром шли на собра­ние. Настроение Корнея никак не совпадало с весенней кра­сотой. Ему давно уже надоело петь перед собранием, но он не знал, как избавиться от него.
"О, если бы это было последний раз! — невесело думал мальчик. — Почему это я должен всегда петь с этими ста­рушками? Сегодня скажу папе, что больше не пойду..."
Корней был раздражен. Выломав длинный прут, он при­нялся что было сил хлестать им по траве, вымещая на ней свою досаду. При каждом взмахе прут отсекал либо зеленый сочный лист, либо желтую головку одуванчика.
— Осторожней! Ты скоро меня зацепишь,— покосился на него Вася.
Отбросив прут в сторону, Корней сунул руки в карманы и поднял глаза вверх. По бирюзовой глади плыли пушистые облака.
"Какие счастливые, — подумал он, — плывут куда хотят! А я должен идти на собрание с этим Васей, который только то и делает, что боится наказания. Как надоел он мне! С ним ничего интересного не придумаешь..."
Дорога шла мимо стадиона. На зеленом поле, несмотря на раннее утро, играли в футбол мальчики. Корнею так силь­но захотелось побегать с ними, что он тут же схватил Васю за рукав и выпалил:
— Давай зайдем на стадион!
— Не надо, Корней,— умоляюще проговорил Вася,— папа накажет нас...
— Да не бойся, он даже не узнает! — принялся уговари­вать его Корней. — Мы быстро, у нас еще есть время. Пару раз пнем мяч и уйдем. — Корней потянул Васю в сторону стадиона.
— Зачем опять... — пытался что-то сказать Вася, но Кор­ней пустился бежать на футбольное поле.
Смущенный Вася нехотя последовал за братом.
Увлекшись игрой, мальчики не заметили, как прошли на собрание родители. Удачно забитый гол вызывал неопи­суемый азарт, мальчикам хотелось еще и еще показать свое умение. В эти минуты Корней с Васей ни о чем, кроме мяча, не думали — будто все перестало существовать.
Корней совсем недавно стал увлекаться футболом, и хотя он был еще новичок, игра с каждым разом все больше и больше покоряла его. Бег, стремительность, необходи­мость мгновенно оценивать позицию, молниеносно прини­мать решения — вот что нравилось Корнею.
Мальчики не заметили, как прошло более двух часов. Вдруг Вася глянул на дорогу и замер.
— Корней! Идут! — испуганно закричал он, показывая рукой на дорогу.
Из молитвенного дома группами шли верующие.
— Бежим! — крикнул Корней, и ребята что было силы пустились домой.
"Самое главное — быть дома раньше папы, а там уже не страшно",— успокаивал себя Корней.
Грязные и потные, мальчики заскочили во двор. К сча­стью, родители еще не пришли. С трудом переводя дыха­ние, Корней с Васей сняли с себя выходную одежду и толь­ко сейчас увидели зеленые пятна на локтях и коленках.
Вскоре пришли родители. Конечно, Трофим Семенович видел, что сыновей не было в собрании, но он не думал, что они провели это время на футбольном поле! Увидев их раскрасневшиеся лица, отец заподозрил недоброе.
— Вы на собрании были? — спросил он.
— Да,— быстро ответил Корней, не глядя на отца.
— Расскажите, кто проповедовал первым, — продолжал отец, наблюдая за сыновьями.
— Федор Петрович,— не растерялся Корней. Этот пожилой брат частенько говорил первым.
— А вторым? — не выдавая своего настроения, спро­сил отец.
— Илюша Маркин... — ответил Корней и повернулся к отцу спиной, вешая упавшее полотенце.
Сердце Корнея колотилось так сильно, что казалось, этот стук слышат все. Корней не думал, что папа так подробно будет расспрашивать. Он глянул на Васю. Тот, низко опус­тив голову, стоял ни жив ни мертв.
"Он все выдаст! — еще больше испугался Корней. — Гля­дя на него, отец поймет, что..."
В это время рука отца легла Корнею на плечо. Их взгля­ды встретились.
— Зачем ты обманываешь? — печально спросил отец. Корней молчал. Отец тоже долго молчал — ждал призна­ния, но ни у Корнея, ни у Васи не хватило на это смелости.
— Ну что ж, готовьтесь! — услышали наконец мальчики.
После этого слова исправить уже ничего нельзя было. Отец хорошенько наказал обоих ремнем и поставил в угол. Мальчики тихо плакали. Корней думал, что отец мог бы про­стить им, не такое уж большое зло сделали они. Правда, он лгал ему прямо в лицо, а это ведь грех...
"Бедный Вася, ему опять попало из-за меня! — подумал Корней, слыша жалобное всхлипывание брата. — Сколько раз он терпел наказание из-за моих выдумок!" Но просить прощения и исправляться Корней не думал.
Наступило долгожданное лето. Не нужно было теперь ходить в школу, учить уроки. Корней с Васей пасли коров и были счастливы, что возле стадиона много хорошей, соч­ной травы. Там, на стадионе, всегда были любители футбола, и Корней тоже пристрастился к этому пустому заня­тию. Здесь, на стадионе, Корней подружился с Арамом — высоким, смелым и находчивым мальчиком.
Арам был двоюродным братом Корнея и учился с ним в одном классе. Раньше они не дружили, хотя часто сидели на собрании рядом. Родители Арама тоже были верующими, но не уделяли особого внимания воспитанию детей. Отец работал шофером и редко бывал дома — уезжал в даль­ние рейсы. А мать еле успевала управляться на кухне и со скотиной, она тоже мало вникала в жизнь детей. Жили они возле стадиона, где и пропадали дети целыми днями.
Арам буквально вскружил Корнею голову идеями и вы­думками. К концу лета Корней был просто влюблен в него. Арам хорошо играл в футбол, и Корней решил во что бы то ни стало научиться играть так же.
Корней так увлекся игрой, что она повлияла на форми­рование его характера. Почти во всех матчах Корней и Арам были нападающими. Незаметно Корней стал "нападающим" везде — и в семье, и среди верующих друзей в собрании. Он стал задиристый, как петух.
Лето для Корнея пролетело быстро. Наступил сентябрь, и надо было идти в школу. Корней с Арамом сели за одну парту.
От прежнего Корнея осталось одно имя. На уроках он часто перешептывался с Арамом, строил с ним какие-то пла­ны. А на переменах мерялся с мальчиками силой, то одно­го, то другого клал на лопатки. Никто не мог устоять перед ним. Бывало, что и постарше ребята не могли побороть Корнея. О, как это подзадоривало его! Он стал заносчи­вым, гордым, а порой и дерзким.
Араму тоже нравился его новый друг, готовый за него в огонь и в воду.
Однажды на линейке директор школы задел вопрос рели­гии и стал поносить верующих, упоминая и некоторых учени­ков. В школе училось много верующих детей, и их нередко позорили на виду у всех, обзывали, над ними насмехались. — Наша страна заботится о детях так, как не заботится ни одна страна в мире! У нас хорошие школы, бесплатное образование, у нас прекрасные учителя. Вы должны быть благодарными нашей партии за счастливое детство! — ди­ректор кричал в микрофон, стараясь придать своим словам большую силу. — Не секрет, что в нашей школе учатся дети баптистов, которые не ценят труд народа и кроме Бога никого не благодарят. Это чуждые элементы нашего обще­ства, остатки буржуазии, вредные пережитки прошлого, мешающие нам идти к светлому будущему. Им не должно быть уютно в нашем обществе...
Его речь была полна насмешек и презрения. Многие уче­ники стояли с опущенной головой. Директор был похож на Голиафа, который поносил израильский народ. Как неловко чувствовали себя верующие дети!
Арам долго переминался с ноги на ногу, поглядывая на своих друзей. Наконец он не выдержал.
— Пошли со мной! — дернул он Корнея за рукав.
— Что ты хочешь? — не понял Корней.
— Почему наши молчат? Пошли! — Ловко лавируя меж­ду рядами, он направился к старшеклассникам.
Корней следовал за ним словно нитка за иголкой. Вот и десятиклассники. Здесь училось несколько верующих ре­бят, среди них — братья Арама и Корнея. Арам вырос возле них, словно гриб. Тронув одного за пиджак, он выпалил:
— Почему ты молчишь? Видишь, имя Божье поносится! Боишься? Ты — трус.
Оскорбление подействовало.
— Что ты здесь делаешь? — шикнул на него брат. — А ну, марш на место!
Он хотел схватить Арама за ухо, но тот, словно резино­вый, ловко отскочил от него и оказался среди ребят девято­го класса. Найдя верующих, он набросился на них:
— Вы что молчите? Не можете сказать что-нибудь в защи­ту? Мы еще маленькие, а вы ведь большие, почему молчите?
Следуя за Арамом, Корней был в восторге от его смело­сти. Ему, конечно, не приходило на ум, что заносчивость — такая же скверна, как и трусость. Арам старался показать себя, а не истину защитить. Но Корней не понимал этого и восхищался смелостью друга.
Так, поддерживая друг друга в недобром деле, мальчики приобрели плохую репутацию среди своих одноклассников. Их просто боялись, как хулиганов. Учителя стали жаловать­ся родителям на плохое поведение их сыновей.
"Не влияние ли это Арама?" — запереживал Трофим Семенович.
Как-то после собрания, возвращаясь домой, отец немного отстал от семьи и, позвав Корнея, сказал ему:
— Сынок, у вас плохая дружба с Арамом.
— Почему? — насторожился Корней.
— Потому что он увлекает тебя за собой.
— Он же верующий и ходит на собрание,— возразил Корней.
— А ты посмотри на плоды вашей дружбы. Вы ищете своего: чтобы вас боялись, чтобы о вас говорили. О Боге вы совсем не думаете. Ты видишь перед собой друга, а я вижу, как через него действует на тебя дьявол. Он старает­ся отвлечь тебя от Бога и привязать к человеку, пусть даже к верующему. А человек не может вести по жизни другого. Ваша дружба удаляет тебя от Христа. Это беда, сынок.
"Папа совсем не знает Арама, и потому он не нравится ему,— думал Корней. — Такого смелого и справедливого друга днем с огнем не найдешь. Он и на собрание всегда ходит..." И только о том, что они садятся в молитвенном доме в "темный угол", Корней старался не думать. Он даже самому себе боялся признаться, что отец прав и что они с Арамом служат не Богу, а дьяволу, потому что делают мно­го зла и во главу всего ставят свое "я".
Шестой класс располагался в самом конце коридора, в ту­пике. Здесь было одно окно, напротив которого с давних пор висел большой фанерный стенд, служащий для воспитания учеников. Однажды прикрепили на этот стенд большую картину — взлетающую ракету с огненным хвостом, переходя­щим в черный дым. На фоне этого дыма белыми буквами было написано: "Бога нет!" Разумеется, эту картину нарисовали специально, чтобы бросить тень на верующих детей. Смотри­те, мол, ракета бороздит небеса, и никакого Бога там не обна­ружено. Христианским детям неприятно было смотреть на этот плакат. К тому же он постоянно возбуждал насмешки и ссоры.
— Корней, давай уберем этот плакат! — с досадой ска­зал однажды Арам.
— Как?
— Сорвем и все! Что он тут красуется, пусть повесят в своей учительской! Корней молчал.
— Нет, лучше не срывать! — вдруг оживился Арам. — Я что-то придумал!
Корней тогда так и не узнал, что придумал Арам. А на следующий день тот принес в школу черный лист бумаги с белой надписью: "Сказал безумец в сердце своем".
— Надо прикрепить это на стенд, чтобы стих получился полностью, — засмеялся Арам.
— Это ты написал? — удивился Корней.
— Нет, Лена с Надей, — мотнул Арам головой. — Я по­просил их. Молодцы, хорошо постарались.
Лена с Надей — их одноклассницы, да еще и двоюрод­ные сестры. Их родители тоже были христианами.
После большой перемены, когда прозвенел звонок на урок и дети пошли в классы, Корней с Арамом побежали в туалет. Когда шум голосов стих, они вышли в опустевший коридор и молнией метнулись к стенду.
Арам достал из-за пазухи лист, густо намазал его клеем и приставил к рисунку на стенде. Пригладив лист всей пя­терней, он быстро отошел в сторону. Теперь на черном фоне белыми буквами был написан стих из Библии: "Сказал безумец в сердце своем: Бога нет!"
— Хорошо получилось, — довольно улыбнулся Арам, — пусть читают полностью. Так понятней.
— Шуму будет, — взволнованно прошептал Корней.
— Ничего, выдержим! Пошли в класс, мы и так опоздали.
Урок прошел спокойно. На перемене друзья решили не выходить в коридор. Но вдруг в класс залетел один маль­чик и закричал:
— Посмотрите, что на стенде повесили! Все, кто был в классе, тут же выскочили в коридор. У стенда толпились возбужденные ученики.
— Вот молодцы, кто это сделал! — выкрикнул кто-то.
— Что хорошего? Бога в самом деле нет!
— Что это значит? — непонимающе спрашивали другие.
— Так в Библии написано,— заметил Арам.
— Прямо так?
— По-вашему, мы безумцы?
Разгорелся спор. Ученики разделились на два лагеря: од­ни были за Бога, другие — против.
Вдруг кто-то крикнул, что в коридоре появились учите­ля. Они стремительно приближались к шестому классу.
— Попадет же от директора! — обронил кто-то, и толпа начала рассеиваться.
— Что тут происходит? — спросил дежурный учитель и, взглянув на стенд, выкрикнул: — Кто это сделал? Все молчали.
— Расходитесь сейчас же! — потребовал он.
Пронзительный звонок разогнал учеников по классам.
Не успели шестиклассники затихнуть, как Арама и Корнея вызвали к директору. Ребята переглянулись и вышли. В коридоре они столкнулись с завучем.
— Ваша работа? — гневно кивнул он на стенд. Ребята молчали.
— Вызовем родителей в сельсовет!
— Докажите, что это мы! — опомнился Арам. — Вы видели?
— Кроме вас — некому! — погрозил завуч желтым про­куренным пальцем. — Вам это просто так не пройдет, в сель­совете разберутся! Марш в класс!
Как и обещал завуч, Трофима Семеновича вызвали в правление колхоза.
После долгой безрезультатной беседы Трофим Семено­вич пришел домой и радостно сказал Корнею:
— Молодец, сынок! За веру надо подвизаться всегда. Но учитель говорил, что вы плохо ведете себя в школе, деретесь,— улыбка сошла с его лица. — Это правда, что вы бегаете по партам на переменах?
Не дождавшись ответа, он продолжал:
— Очень плохо, если вы говорите о Боге, а поведением бесславите Его имя. Нет пользы от ваших слов. Я не похва­лю вас за это. Ваше христианство — без Христа.
Последние слова отца резанули слух Корнея. Он поду­мал, что они нередко посмеиваются и над верующими, и над неверующими. Для них все плохи, у всех есть недостатки, и только у него с Арамом всегда все хорошо. И вдруг — "христианство без Христа..." Как это может быть?
Трофим Семенович был прав. Корней с Арамом активно вели себя везде — и в церкви во многом принимали учас­тие, и в школе были заводилами. Их класс часто выигры­вал на соревнованиях по футболу из-за сильных нападаю­щих — Корнея и Арама. Они так увлеклись футболом, что остановить их казалось невозможным. Вкусив успеха и сла­вы, они неудержимо искали новых ощущений и побед.
Отец с тревогой наблюдал за Корнеем и видел не только разбитые ботинки, ссадины на локтях и дыры на коленях. Он видел, что сын несет в дар своему идолу не только одеж­ду и время, но, что самое страшное, — свою детскую веру и любовь к Иисусу и церкви. Выбрав себе руководителем человека, Корней все дальше уходил от Господа. Еванге­лие, подаренное ему в детстве, теперь лежало в шкафу слов­но никому не нужное.
Наступила Пасха. Два дня христиане проводили тор­жественные богослужения, и дети пошли в школу только во вторник.
— Надо как-то отметить Пасху, — весело сказал Арам, встретившись с Корнеем на пустыре. — Давай поздравим всех в классе!
— Первый — французский, Людмила Владимировна не строгая, давай! — согласился Корней.
Услышав звонок на урок, ребята пару минут постояли за углом школы, а потом стремительно вошли в класс. Все уже сидели на местах. Вместо обычного "доброе утро" мальчики отрывисто крикнули:
— Христос воскрес!
— Воистину воскрес! — тут же ответило несколько голосов.
— Можно сесть? — как ни в чем не бывало спросил Корней.
Учительница замерла. Глядя на нее, можно было поду­мать, что она услышала не поздравление с праздником, а приказ об увольнении.
— Сесть?! — закричала она срывающимся голосом. — Уходите отсюда, чтобы я вас не видела! Она вскочила, едва не опрокинув стул. Мальчики не шевельнулись.
— Вы не поняли? — ее густо накрашенные брови попол­зли вверх. — Убирайтесь прочь! — указывая пальцем на дверь, скомандовала она.
Корней с Арамом вышли из класса, покорившись жела­нию учительницы.
— Вот тебе и не строгая,— мрачно произнес Арам, обло­качиваясь в коридоре на подоконник.
На следующий урок они вошли в класс, и в течение дня никто их не трогал. Правда, ребята опять оказались в цент­ре внимания у одноклассников.
Вечером, возвращаясь с работы, Трофим Семенович встретил у своей калитки посыльную с сельсовета.
— Вас вызывают в правление колхоза,— сдержанно сказала она.
— Прямо сейчас? — насторожился он.
— Да. Вызывают срочно.
— Что случилось? — поинтересовался он.
— Там узнаете, — сухо ответила она.
Всю дорогу шли молча. Подходя к конторе, Трофим Се­менович увидел группу сельчан, учителей, директора школы и даже милиционера. Они что-то бурно обсуждали. Увидев его, все стали говорить громче. По обрывкам фраз можно было понять, что речь пойдет о Боге и вере.
— Бессовестные и родители, и дети! — выкрикнула пол­ная женщина, в которой Трофим Семенович узнал препода­вателя зоологии.
Заметив недовольные взгляды, Трофим Семенович негромко поздоровался.
— Сами невоспитанные, как же детей воспитают правиль­но?! — услышал он позади себя чей-то голос.
Ничего не спрашивая, Трофим Семенович молча стоял в возбужденной толпе. Его спокойствие выводило разъярен­ных людей из себя, и они то и дело бросали колкости и в адрес Трофима Семеновича, и в адрес Бога. Когда поток непонятных обвинений схлынул, он обратился к директору:
— Объясните мне, в чем дело?
— Сын твой отвратительно ведет себя в школе!
— Что он натворил? — наконец Трофим Семенович стал понимать, в чем дело. — Он что, окна побил?
— Э-э, окна! Хуже. Опоздал с Арамом на урок... — ди­ректор повернулся к молоденькой учительнице и сказал: — Вот Людмила Владимировна пусть сама расскажет.
— Зашли в класс с опозданием,— взволнованно начала она,— да как крикнут: "Христос воскрес!", а ученики им в ответ: "Воистину воскрес!", и как ни в чем не бывало, даже не извинившись, попросились сесть. Это же не цер­ковь, а советская школа! — Не зная, что еще сказать, она смущенно замолчала.
— Это все, что он сделал? — удивился Трофим Семенович.
— По-вашему, это мало? — возмутился директор.
— Я не вижу здесь ничего плохого. В эти дни в селе многие так здороваются. Я тоже так учу детей...
— Вы посмотрите на него! — перебил его директор. — Он детей так учит!
— Да, я учу детей, чтобы они здоровались с людьми, а не камни бросали им в спину. Когда надо — "доброе утро" говорили, а сегодня — "Христос воскрес!". Я так учу,— еще раз подтвердил Трофим Семенович.
— Вы лучше научите их вовремя в школу приходить,— съязвила молоденькая учительница.
— Хорошо, об этом мы поговорим,— принял он нелест­ное замечание.
— Вынести отцу взыскание за неправильное воспита­ние, — предложил молчавший до сих пор милиционер. На том сходка и закончилась. Дома Трофим Семенович сказал Корнею:
— Хорошо, что ты не боишься всем сказать "Христос вос­крес!", но у тебя это как-то косо получилось. Ты мог не опоз­дать на урок и поздравить учеников?
— Я думал, так лучше получится,— ответил Корней.
— Не надо давать противникам повод для зацепки, они и так найдут, к чему придраться. Скажи честно, ты действительно хотел напомнить одноклассникам, что Хри­стос воскрес, или это очередная выдумка Арама, чтобы повеселиться?
— Да, это он придумал, и я согласился. Но что тут пло­хого? — недовольно сдвинул брови Корней. — Почему ты его постоянно в чем-то подозреваешь?
— Я тебе говорил уже, что человек, не послушный Богу, не может быть надежным поводырем. — Отец глубоко вздох­нул. — Я опасаюсь за тебя и твою дружбу, потому что твой друг привязывает тебя к себе, а не к Господу. Вы будете преданно служить, только не Господу, а друг другу. Это грех, сынок. Это путь к гибели.
Трофим Семенович говорил еще, что есть сильные, во­левые люди, которые могут вести за собой не одного челове­ка, а тысячи. Но эти люди похожи на блуждающие звезды — по ним нельзя правильно сориентироваться. Они ярко све­тят то в одном месте, то в другом, а потом и совсем исчеза­ют. Держаться надо Иисуса. Человек не знает пути к веч­ной жизни, к Богу. Его знает один Иисус. Он сказал о Себе: "Я есмь путь, истина и жизнь. Никто не приходит к Отцу, как только через Меня".
Незаметно разговор зашел о футболе, и Трофим Семено­вич вспомнил Геру, старшего брата Арама.
— Он выбрал себе футбол, а Бог остался в стороне. У него уже и жена есть, и дети подрастают — все идут на собрание, а он — на футбол, и не может бросить эту бесполезную игру, которой заразился с детства. Футбол — это игра, которая начинается в детстве и может продолжаться всю жизнь. Вначале человек сам играет, а потом за других болеет. По моему мнению, спорт не с неба, а от дьявола пришел. Дьявол и распоряжается успехами — вначале од­ному дает, а у другого отнимает, потом наоборот, и оба гре­шат. Победитель впадает в гордость, а побежденный — в зависть, гнев и раздражение.
Корней в глубине души соглашался с отцом. Стараясь не подавать виду, он сравнивал жизнь отца с жизнью дру­гих верующих. Корней видел, что отец не просто требовал честности от своих детей и послушания, он сам старался жить честно и свято. Слушая его, Корней поймал себя на мысли, что отец любит его, поэтому так много времени уделяет его воспитанию. Через несколько дней он уверил­ся, что это на самом деле так. Произошло это совсем неожиданно.
Учитель, встретив Трофима Семеновича, пожаловался на Корнея — уж очень вольно ведет он себя вместе со своим другом. Дома отец с грустью сказал Корнею:
— Прошло то время, когда я наказывал тебя ремнем, боль­ше не буду этого делать. Но смотри, я дам другим право на­казывать тебя, и ты почувствуешь, как это делают чужие...
И Корней вскоре почувствовал это. Попался он в руки учителю, который нередко бил учеников. Это был невыдержанный мужчина, крепкого телосложения. В то время учителям особо не запрещалось наказывать учеников, и они действовали свободно. Корней же своими выходками доса­дил учителю, и он дал ему так, что тот сразу почувствовал, что это не отцовская рука. Отец никогда не наказывал его так безжалостно.
Ненависть вонзила в сердце Корнея свое жало, и он со злостью подумал: "Подожди, я вырасту, тогда ты попробу­ешь мой кулак". И Корней решил серьезно заняться борь­бой. Но Бог по милости Своей остановил это намерение.
Случилось это так.
Корней вместе с Гришей Вольским пас коров. Они сна­чала играли в футбол, а потом начали бороться. Корней ловко скрутил Грише руку, свалил его на землю и сел на него верхом. Вдруг Гриша закричал не своим голосом. Корней в испуге вскочил. Гриша с трудом поднялся и, неуклюже держа руку, с плачем побежал домой.
"Неужели сломал руку? — в испуге подумал Корней. — Я же не хотел этого! Что теперь будет?"
Оставив коров, Корней тоже побежал домой. К счастью, по дороге ему никто не встретился, во дворе тоже никого не было. Забежав под навес, он спрятался среди мешков вымоло­ченной кукурузы и через щель стал наблюдать за калиткой.
Через несколько минут во двор влетел дядя Федя, отец Гриши, с дубинкой в руках. Остановившись посреди двора, он неистово закричал:
— Где он?
Трофим Семенович спускался в это время по лестнице с сеновала.
— Где он? Дай его сюда! — размахивая палкой, кричал Федор.
Трофим Семенович, ничего не понимая, спокойно спросил:
— Сосед, что ты хочешь? Кого ищешь? Федор — неверующий человек, да еще и алкоголик. Сдвинув на затылок картуз, он злобно посмотрел на Трофима Семеновича и прошипел сквозь зубы:
— Что прикидываешься, дай его сюда, я ему покажу, как надо бороться!
Кое-как Трофим Семенович понял, что Федор ищет Корнея, который сломал руку его сыну. Корней похолодел от ужаса, увидев, что они оба стали осматривать двор. Они заглядывали в бочки, отодвигали пустые ящики, заходили в сарай. Корней не мог себе представить, что будет с ним, если его найдут.
"Я же не хотел Грише ничего плохого, почему так полу­чилось? — с сожалением думал он. — Да, надо бросать все эти развлечения. Прав отец, что такая жизнь к хорошему не приведет. Если в этот раз все обойдется хорошо, я на­всегда брошу борьбу и драку. Хватит..."
— Ладно, Федор, оставь, я поговорю с ним,— сказал отец где-то совсем рядом.
Поняв, что Трофим Семенович не выгораживает сына, а серьезно относится к его проделкам, Федор немного ус­покоился и вышел со двора. Трофим Семенович проводил его за калитку, и они еще долго о чем-то разговаривали.
Через щель Корней видел, как отец вернулся во двор, закрыл калитку и, опустив голову, пошел в сарай. Корней вылез из своего убежища и виновато пошел следом. Отец посмотрел на него взглядом полного сожаления и сказал:
— Я тоже был таким, как ты. Советую тебе не ходить по этим следам. Это к добру не приведет.
Готовый к худшему, Корней не мог поднять глаз, созна­вая, что заслуживает наказания. Отец, не спеша, желая до­стать до глубины души, печально сказал:
— Приходил человек разобраться с тобой. Твое счастье, что он тебя не нашел. Он дал бы тебе так, что добавлять не надо было бы. Прошло то время, когда тебя отец наказы­вал. Теперь другие будут наказывать, и ты узнаешь, как это делают чужие. — Трофим Семенович вышел из сарая, ничего больше не сказав.
Не надеялся Корней, что все так обернется. Он смотрел вслед удаляющемуся отцу с тяжелым чувством стыда.
"На самом деле, куда я иду?! — печально думал он. — Как далеко мое поведение от христианского образа жизни! Пора остановиться. Надо серьезно поговорить с Арамом".
Как-то вечером, выйдя из молитвенного дома, Корней взволнованно сказал:
— Арам, мне не нравится, как мы живем. В школе мы одни, в собрании — другие. Это неправильно.
— Да, нам надо исправляться. Я думал об этом,— ото­звался Арам.
Принять мудрое решение легче, чем исполнить его. Что­бы исправиться, нужно от многого отказаться, а это требу­ет большой силы и смирения. У Арама этого не было. Вернее, он не хотел оставлять свои прежние занятия, ему нра­вилось наводить страх на других и слыть верховодом.
Однажды Корней увидел, как Арам бьет одноклассника. Арама не смущало то, что у парня из носа текла кровь, он продолжал бить его в лицо. Корней схватил Арама за руку:
— Что ты делаешь?! Оставь его, хватит! Но Арам повернул к нему гневное лицо и, оттолкнув дру­га, зло прохрипел:
— Уходи отсюда!
У Корнея все внутри перевернулось. "Как он может так?! Нет, нам на самом деле надо прекращать, иначе мы вообще уйдем от Бога".
Домой из школы мальчики шли вместе.
— Арам, я не понимаю тебя,— сказал Корней. — Ты се­годня так безжалостно бил парня — это не по мне. Были деть­ми — баловались, дрались, это еще как-то можно понять, но сейчас так вести себя...
— Заработал, вот и получил,— отрезал Арам.
— Нельзя же быть таким жестоким! — не успокаивался Корней. — Он весь в крови, а ты бьешь его по лицу! Я этого не понимаю!
— Не тебе об этом судить. Лучше не вмешивайся в чужие дела! — заносчиво бросил Арам.
— Если ты считаешь это нормой, тогда нашей дружбе пришел конец,— решительно заявил Корней.
Дальше шли молча. Возле стадиона Арам, не прощаясь, свернул налево, а Корней пошел прямо. Корней негодовал на Арама и с досадой думал о том, что отец оказался правым — их дружба не привела ни к чему хорошему.
"Я действительно христианин без Христа, — вспомнил он слова отца. — Нет, надо служить Господу, хватит так жить!"
Однако на следующий день гневный пыл исчез и Корней пожалел, что отвернулся от друга.
"Надо еще раз поговорить с ним, может, он все же захо­чет бросить свою бесшабашную жизнь",— думал Корней, впервые идя домой один.
— Корней, — вдруг услышал он за своей спиной, — сейчас тренировка на стадионе, ты идешь?
Его догнал Арам, как всегда собранный, живой, без тени недовольства на лице. —
— Физрук сказал, что в воскресенье футбольный матч, нам надо ехать.
— А с кем будем играть? — оживился Корней.
— Не знаю точно. Разыгрывается кубок районной газеты.
Корней не удержался и пошел на стадион, даже не по­думав переодеть светлый костюм. Домой возвращался по­здно. Глядя на испачканные брюки, он корил себя: "Совсем недавно обещал маме беречь одежду. Она говорила, что отцу так трудно зарабатывать деньги, а на мне словно горит все". Корнею казалось, что он слышит мамин голос: "Другие дети всегда чистые, опрятные, а ты со своим фут­болом никогда чистым не будешь". И вот он опять выма­зался... И еще соревнования в воскресенье, что делать?
Подходя к дому, Корней пытался успокоиться тем, что поедет последний раз...
Отец был дома.
— Папа, в воскресенье у нас соревнования,— несмело начал Корней. — В районе будем играть. Я пообещал, что поеду. Отказаться просто никак нельзя...
Трофим Семенович выслушал Корнея, немного помолчал и грустно сказал:
— Мы с тобой много беседовали на эту тему. Я всегда против футбола. Но ты уже большой, смотри сам. Ты ви­дишь, как живу я, как живет наша семья. Мы стараемся служить Господу и достигнуть вечности. Если ты выбира­ешь футбол, значит будешь ему служить. Мне хочется, что­бы ты выбрал Господа и служил только Ему.
Пришло время, когда Корней должен был решать, каким путем идти по жизни. Он оказался на перекрестке, и надо было выбирать — или Арама, футбол и славу, или Господа, церковь и уничижение. Одна дорога вела к вечной гибели, другая — к вечной жизни.
В тот вечер Корней не находил себе места. Вспомнилась ему детская дружба с Васей, когда он сам был направляю­щим и вел за собой брата. Ничего хорошего из этого не по­лучилось. Потом он полюбил разумного друга и так увлекся им, что все дальше и дальше стал уходить от Бога. Дальше так продолжаться не может. Корнею очень хотелось выбрать Господа и церковь и никогда не сойти с узкого пути.
Тревожно прошла ночь. Утром, поймав на себе вопроси­тельный взгляд отца, Корней сказал:
— Я не поеду на соревнования. Больше не буду играть в футбол.
Глаза отца засияли радостью. Не знал Корней, что эту ночь отец с матерью провели на коленях, умоляя Бога по­мочь их сыну выбрать правильную дорогу жизни.
А в понедельник утром Корней встретил Арама на школьном дворе.
— Здравствуй! — протянул Арам руку. — Подвел ты меня вчера капитально! Борьба была жесточайшая, но мы все же смогли всех общелкать. Приз достался нашей коман­де! Ради этого стоило и попотеть. А ты почему не поехал?
— Я решил бросить футбол, — немного волнуясь, ска­зал Корней. — Арам, я не хочу идти прежним легкомысленным путем. Бросай и ты его, вместе пойдем к Богу. Арам молчал, и Корней не мог понять, нравится это дру­гу или нет.
— Может, ты и прав,— задумчиво сказал Арам. — Но бросить спорт я не могу. Я, кажется, сросся с ним навсегда. Да и у тебя тоже ничего не получится, ты ведь не один раз уже хотел жить по-другому!
— Если покаемся, то Господь поможет нам идти новым путем,— оживился Корней. — Я не хочу никаких призов на земле. Помнишь слова новой песни, которую мы недавно учи­ли: "Радости мира, как пустоцвет, только для глаз и ушей". Я хочу служить Богу, а не спорту, и получить в награду нетленный венец. Мой приз — в небе!
Корнею очень хотелось идти христианским путем вместе с другом. Но сердце Арама не откликнулось, не повернулось к Богу. Наоборот, Арам стал откровенно презирать Корнея. При всяком удобном случае он высмеивал его, давал едкие клички. Много перенес Корней от Арама, но решения своего не изменил.
Не смог Арам найти себе друга, и обращение Корнея к Богу понимал как измену. По сути, отвернуться от мира и повернуться к Богу — это и значит изменить, но изме­нить дьяволу и оказать верность своему Создателю. А дру­зьям лучше было бы не расставаться, надо было вместе отвернуться от греха и идти в одном направлении — в небо, к Богу.
Жизнь подтвердила правильность выбора Корнея. Он стал ревностным тружеником на ниве Господней и по сей день пользуется благословениями Небесного Отца, которые невозможно сравнить ни с какой материальной наградой или славой. А в небе Корнея ждет нетленный венец, приго­товленный Богом для всех любящих Его.
Арам же достоин сожаления. Он все еще не испытал истинного счастья, хотя и посещает церковь. Увлеченный земным, Арам заботится о тленной славе, и его вера еле теплится, свидетельствуя об опасности избранного пути.